Поля, Полюшка, Полина... [СИ] - Ольга Скоробогатова

   Насонов обтер руки о мокрые панталоны, скинул с себя рубашку, отжал ее хорошенько и повесил, прикрывая ею вход в их пристанище. Затем уложил Марию и лег сам, плотно прижавшись к промокшей, трясущейся девушке. Он хотел ее согреть, не дать ей замерзнуть в этом страшном, холодном и мокром лесу. А Мария вздрогнула, но не от холода, а от необъяснимого теплого чувства, которое начинало зарождаться у нее в сердце. Неужели она влюбилась?

   Мария проснулась и чуть не закричала от ужаса. Она лежала полностью обнаженная, прикрытая рубахой Насонова. Его самого рядом не было. Вокруг была тишина, в шалаш пробивалось солнце, дождь кончился, наступило утро. Только почему-то не пели птицы. Она слышала только скрипы деревьев и шелестящий треск сухих ветвей. Чудно! Где же Алекс, он что, бросил меня? - подумала Мария и выглянула из шалаша.

   - Что это? - воскликнула она, увидев свои вещи, развешенные на сухих ветках деревьев. - Она накинула на себя рубаху графа, и выползла на мягкую зеленую траву. Оглядевшись, она увидела мертвый обгоревший лес, и единственную живую елку. Ель была огромная, величественно возвышаясь над черной землей, она раскинула свои пушистые ветви, а вокруг нее сохранился маленький зеленый оазис. На этом единственно живом пятачке и стоял их шалаш.

   Насонова она увидела на самом краю леса. Мария с облегчением вздохнула, и окликнула его.

   - Проснулись, мадемуазель? - спросил граф и весело улыбнулся.

   - Как Вы мне объясните, милостивый государь, то, что здесь происходит? - показывая на свои вещи, спросила Мария.

   - Ваши вещи сохнут. А Вы ночью совсем продрогли. Я имел смелость раздеть Вас, и согреть своим телом, - ответил Насонов, без капли стеснения и стыдливости.

   - Но... Это же неприлично, граф! - воскликнула Мария, и покраснела.

   - Ах, оставьте, Мари. Теперь не до приличий! Мы попали в переделку, и надобно из нее попытаться выйти. А для этого мы здоровыми должны быть, а не хворыми.

   - Вы осмотрелись? И что выглядели, худо ли?

   - Хуже некуда. Нас окружают топи и мертвый лес. И как отсюда выбираться одному Богу только и известно, или черту!

   - И что ж нам делать?

   - Для начала, попробуем добыть огонь, - ответил Алекс.

   - А как?

   - Как наши предки добывали! Все, пора за дело браться, и Вы бездельничать не думайте. Сейчас по ягоды пойдем, а может и гриб какой попадется...

   - О, как бы мне сейчас хотелось отведать хоть яичницы с беконом! - сказала Мария.

   - Это роскошь. Об ней забудьте! Во всяком случае пока. Вот, ваша юбка уж просохла, надевайте и в путь.

   - И это вы назвали юбкой? - удивилась Мария, разглядывая то, что осталось от ее наряда.

   - А что по-вашему? - ухмыляясь, спросил Алекс.

   - Даже не знаю, как назвать! - смеясь, ответила Мария.

   - Нас здесь никто не видит, и так сойдет! - воскликнул граф, - вот только Ваших ножек жаль, все исцарапаны, да толи еще будет.

   Мария покраснела до корней волос. Она уже пожалела, что накануне вечером, собираясь с графом проследить за обитателями охотничьего домика, оделась не в привычные лосины и сюртук, а в платье и плащ. Уж больно ей хотелось понравиться Алексу!

   - И что с того? - дерзко взглянув на него, сказала девушка. - Вы уж меня всю видывали, а больше и не для кого красоту беречь!

   - А как же Ваш жених? - с сарказмом в голосе спросил Насонов. - Он, надо думать, осерчает на наше совместное исчезновение, да на не очень презентабельный вид своей невесты. Он вправе отказаться от Вас, Мари, - и посмотрел ей в глаза. - Вы сожалеете?

   - О нет! - тихо проговорила Мария. - Теперь меня никто уж не возьмет...

   - Вы ошибаетесь, Мари.

   - Хотелось бы поверить, что Вы не лукавите!

   Алекс порывисто прижал девушку к своей обнаженной груди, и страстно поцеловал в губы. Она не противилась, а так же страстно отвечала на его поцелуй, прижимаясь к нему все крепче и крепче. Он задыхался от страсти, руки его сжимали тонкую талию девушки, она томно вздохнула и отстранилась, ее нежные пальчики пробежались по его груди, лаская и изучая мужское тело, а Алекс стал порывисто срывать с нее свою рубаху...

   - Мы не должны, - прошептал он на ушко Марии, - Мы не имеем права...

   - Да, да, мы не можем, - подставляя свое точеное тело для ласк и поцелуев, - но...

   Он не мог от нее оторваться, губы скользили по ее атласной коже, руки уже ласкали грудь, она вскрикивала и постанывала от неизведанных, таких потрясающих ощущений, она никогда ранее не думала, что это так прекрасно, так восхитительно... Мария обняла его за шею и потянула его вниз, на мягкую траву. Они легли на маленький зеленый островок, Мария стонала от наслаждения, тело ее горело и ждало еще чего-то, но она не знала этого... Алекс, покрывал поцелуями ее плечи и грудь, и когда он коснулся губами до одной из двух возбужденных розовых горошин, Мария выгнулась от удовольствия и взмолилась:

  - О, Алекс, но что же дальше? Я тебя прошу, дай мне то, чего я еще не ведаю.... Мне так хорошо, но я чувствую, что это еще не все, дай мне это, дай... - она сбивчиво шептала ему на ухо, что хочет его, но он не мог, не мог так поступить с нею. Он уже был не в силах терпеть... Он сдерживался из последних сил, а она просила, молила дать ей разрядку...

  - Сейчас, сейчас, разве только тебе... - прошептал он и, слегка раздвинув ей бедра, проник пальцами вглубь мягких светлых завитков...

  Она вздрогнула, ногти ее впились ему в спину, ее пронзило острое наслаждение никогда не ведомое ранее, Мария с гортанным криком забилась под ним, а потом обмякла и затихла, а Алекс резко отскочил в сторону и упал на колени...

  Он дал ей то, чего она просила... А сам... О, как он хотел ее! Но он подождет, теперь он точно знал - он женится на ней, он просто не может поступить иначе!

   Полина и Владимир целый день валялись в постели в спальне молодых. Старый князь запретил им даже в окно выглядывать. А Полюшка и князь Владимир, наоборот вышли из своего заточения, и весь день расхаживали по дому, гуляли в парке, и любезничали с отъезжающими восвояси гостями. Оксана и Ирина оставались в кабинете. Ирина злилась на князя, за то, что Ваську с собой забрал и все гостям его представлял, как кузена. А вдруг, говорит, уйти вам не удастся? Тогда будет у меня жить, далече не отпущу... А как же быть ей? Он же ее в дворовую девку обрядил. Как теперь представлять будет? Оксана ее успокаивала, говорила, что ее никто в таком наряде не видел, и вполне можно будет из нее попробовать барышню сделать, только потрудиться придется. Ирка заливалась горькими слезами, и слышать ни о чем не хотела. В кабинет прокрался старый князь. Он скрывал Оксану и Ирину не только от любопытных гостей, но и от домашних слуг, которые тоже часто совали свой нос не в свое дело. Он принес девушкам большой поднос с едой и спросил у Оксаны: